Судебный процесс по делу о массовом изнасиловании в Франции обнажил дело, которое одновременно является абсолютно беспрецедентным и уныло знакомым. Столько аспектов судебного процесса над Домиником Пелико и 50 другими обвиняемыми в Франции за последний месяц были настолько необычны, что они кажутся сюрреалистичными или перевернутыми с ног на голову. В 202…
Дело, которое сейчас рассматривает суд, невероятно. Оно потрясает своей жестокостью, неожиданностью, масштабом и бесчеловечностью. Но в то же время, оно невольно заставляет вспомнить о множестве подобных дел, которые скрываются под пеленой молчания и безнаказанности. Это трагедия, которая перекликается с огромным количеством историй, которые не получили широкой огласки, оставаясь за гранью публичного внимания.
В этом неравнодушном мире, где несправедливость и насилие часто скрываются под маской повседневности, дело Пелико является не просто статистическим фактом. Это момент для переосмысления того, как общество относятся к сексуальному насилию, как мы защищаем самых уязвимых и как борются с культурой безнаказанности.
Попытка разгадать тайну
Несмотря на шокирующую природу преступления, атмосфера в судебном зале была не напряженной, а почти сонно-скучной. Как будто все присутствующие привыкли к таким событиям, не в состоянии удивляться ужасающим подробностям, которые раскрываются в ходе процесса.
Это странное сочетание необычайного и обыденного напоминало мне один забавный случай, который произошел со мной несколько лет назад. Я работала над статьей о мошенничестве в сфере недвижимости. Сюжет был необычный: несколько человек построили фиктивную компанию и продали несуществующую недвижимость за миллионы евро. Все доказательства были на виду, но схемы были настолько сложными, что понять их было не просто.
В ходе расследования я общалась с одним из обвиняемых. Мужчина был довольно милым, с невинным взглядом и убедительными аргументами. Он уверял, что ничего не знал о преступных схемах и просто выполнял свою работу. Когда я задавала ему остроумные вопросы, чтобы вывести его на чистую воду, он улыбался и говорил: «Ну, вы же журналист, вам виднее«. Казалось, он не осознавал всю серьезность ситуации и считал мои вопросы забавной игрой.
Эта невинность была настолько нелепой, что в конечном итоге вызвала у меня более сильное чувство отвращения, чем любая злость. В этом и заключалась трагедия преступления: оно было таким обычным, таким немыслимым, что становилось невыносимым. В этом и заключалась главная проблема: отсутствие шока, отсутствие удивления. Мы уже привыкли к тому, что вокруг нас происходят ужасные вещи.
